Неточные совпадения
Бабы с
толстыми лицами и перевязанными грудями смотрели из верхних окон; из нижних глядел теленок или высовывала слепую морду свою свинья.
Берут с собою одну
бабу,
толстую и румяную.
Пока он рассказывал, Самгин присмотрелся и увидал, что по деревне двигается на околицу к запасному магазину густая толпа мужиков,
баб, детей, — двигается не очень шумно, а с каким-то урчащим гулом; впереди шагал небольшой, широкоплечий мужик с
толстым пучком веревки на плече.
Из облака радужной пыли выехал бородатый извозчик, товарищи сели в экипаж и через несколько минут ехали по улице города, близко к панели. Клим рассматривал людей;
толстых здесь больше, чем в Петербурге, и
толстые, несмотря на их бороды, были похожи на
баб.
Оно было ответом на вопрос
толстой, краснорожей
бабы, высунувшейся из двери какой-то лавочки; изумленно выкатив кругленькие, синие глазки, она громко спросила...
Мать сидела против него, как будто позируя портретисту. Лидия и раньше относилась к отцу не очень ласково, а теперь говорила с ним небрежно, смотрела на него равнодушно, как на человека, не нужного ей. Тягостная скука выталкивала Клима на улицу. Там он видел, как пьяный мещанин покупал у
толстой, одноглазой
бабы куриные яйца, брал их из лукошка и, посмотрев сквозь яйцо на свет, совал в карман, приговаривая по-татарски...
Во время этой последней штуки отворилась дверь, и Агафья,
толстая служанка госпожи Красоткиной, рябая
баба лет сорока, показалась на пороге, возвратясь с базара с кульком накупленной провизии в руке.
— Утонул! ей-богу, утонул! вот чтобы я не сошла с этого места, если не утонул! — лепетала
толстая ткачиха, стоя в куче диканьских
баб посереди улицы.
Ввиду этого он нанял себе в услужение мальчика Петрика, сына хозяйской кухарки. Кухарка, «пани Рымашевская», по прозванию
баба Люба, была женщина очень
толстая и крикливая. Про нее говорили вообще, что это не
баба, а Ирод. А сын у нее был смирный мальчик с бледным лицом, изрытым оспой, страдавший притом же изнурительной лихорадкой. Скупой, как кащей, Уляницкий дешево уговорился с нею, и мальчик поступил в «суторыны».
Слева сад ограждала стена конюшен полковника Овсянникова, справа — постройки Бетленга; в глубине он соприкасался с усадьбой молочницы Петровны,
бабы толстой, красной, шумной, похожей на колокол; ее домик, осевший в землю, темный и ветхий, хорошо покрытый мхом, добродушно смотрел двумя окнами в поле, исковырянное глубокими оврагами, с тяжелой синей тучей леса вдали; по полю целый день двигались, бегали солдаты, — в косых лучах осеннего солнца сверкали белые молнии штыков.
Тит совершенно растерялся и не мог вымолвить ни одного слова. Он только показывал рукой в магазин… Там над прилавком, где в потолочине были на
толстом железном крюке прилажены весы, теперь висела в петле Домнушка. Несчастная
баба хоть своею смертью отомстила солдату за свой последний позор.
Странно то, что он в
толстой своей
бабе видит расстроенное здоровье и даже нервические припадки, боится ей противоречить и беспрестанно просит посредничества; а между тем
баба беснуется на просторе; он же говорит: «Ты видишь, как она раздражительна!» Все это в порядке вещей: жаль, да помочь нечем.
Это-то и была знакомая Лихонину
баба Грипа, та самая, у которой в крутые времена он не только бывал клиентом, но даже кредитовался. Она вдруг узнала Лихонина, бросилась к нему, обняла, притиснула к груди и поцеловала прямо в губы мокрыми горячими
толстыми губами. Потом она размахнула руки, ударила ладонь об ладонь, скрестила пальцы с пальцами и сладко, как умеют это только подольские
бабы, заворковала...
Девушка показала свои густые мокрые волосы, завернутые
толстым узлом и прикрытые сверху пестрым бумажным платком, который был сильно надвинут на глаза, как носят заводские
бабы.
Он мигнул, и вдруг его свирепое лицо изменилось от широкой улыбки,
толстые, каленые щеки волною отошли к ушам, открыв большие лошадиные зубы, усы мягко опустились — он стал похож на
толстую, добрую
бабу.
Я поселился в слободе, у Орлова. Большая хата на пустыре, пол земляной, кошмы для постелей. Лушка,
толстая немая
баба, кухарка и калмык Доржа. Еды всякой вволю: и баранина, и рыба разная, обед и ужин горячие. К хате пристроен большой чулан, а в нем всякая всячина съестная: и мука, и масло, и бочка с соленой промысловой осетриной, вся залитая доверху тузлуком, в который я как-то, споткнувшись в темноте, попал обеими руками до плеч, и мой новый зипун с месяц рыбищей соленой разил.
— Неспорно, ваше сиятельство: — вы нам худа не желаете, да дома-то побыть нèкому: мы с
бабой на барщине — ну а он, хоть и маленек, а всё подсобляет, и скотину загнать и лошадей напоить. Какой ни есть, а всё мужик, — и Чурисенок с улыбкой взял своими
толстыми пальцами за нос мальчика и высморкал его.
Маше нравилось слушать густой голос этой женщины с глазами коровы. И, хотя от Матицы всегда пахло водкой, — это не мешало Маше влезать на колени
бабе, крепко прижимаясь к её большой, бугром выступавшей вперёд груди, и целовать её в
толстые губы красиво очерченного рта. Матица приходила по утрам, а вечером у Маши собирались ребятишки. Они играли в карты, если не было книг, но это случалось редко. Маша тоже с большим интересом слушала чтение, а в особенно страшных местах даже вскрикивала тихонько.
Однажды в какой-то станице он вытащил из моей котомки с большим трудом, тайно от него скопленные пять рублей и вечером явился, в дом, где я работал в огороде, пьяный и с какой-то
толстой бабой-казачкой, которая поздоровалась со мной так...
После обеда, убрав столы,
бабы завели песни, мужики стали пробовать силу, тянулись на палке, боролись; Артамонов, всюду поспевая, плясал, боролся; пировали до рассвета, а с первым лучом солнца человек семьдесят рабочих во главе с хозяином шумной ватагой пошли, как на разбой, на Оку, с песнями, с посвистом, хмельные, неся на плечах
толстые катки, дубовые рычаги, верёвки, за ними ковылял по песку старенький ткач и бормотал Никите...
Толстое и багровое лицо этой сорокалетней
бабы было в некотором негодовании.
Вступив в небольшой коридор, по обеим сторонам которого было по две двери, Вельчанинов встретил одну очень
толстую и рослую
бабу, растрепанную по-домашнему, и спросил ее о Павле Павловиче.
— О, уж хороши и вы! — подхватила
баба, которая подливала в то время свежих галушек в очистившийся горшок, — настоящие
толстые кабаны.
А тут постоялый двор, знакомые дворники,
бабы с
толстыми брюхами и с фартуками, подвязанными выше грудей, просторные выгоны, по которым можно бегать, — все это пленяло меня и имело для меня обаятельную прелесть.
Какой-то мужичек с возом на раскатывающихся санишках, подергивая веревочными вожжами, торопливо сторонился, бегом шлепая промокнувшими лаптишками по оттаявшей дороге;
толстая, красная крестьянская
баба с ребенком за овчинной пазухой сидела на другом возу, погоняя концами вожжей белую шелохвостую клячонку.
Его держала знакомая старуха, по прозванию Грачиха и вор-баба, как обыкновенно прибавляли знающие ее — и бари и мужики: небольшого роста, с лицом багровым, как из красной меди,
толстая, но еще проворная, услужливая, говорунья без умолку, особенно когда навеселе, а навеселе почти целый день с утра до полуночи.
Этот восьмиверстный переезд на возу, который чуть волокла управляемая
бабой крестьянская кляча, показался Форову за большой путь. С седой головы майора обильно катились на его загорелое лицо капли пота и, смешиваясь с пылью, ползли по его щекам грязными потоками.
Толстое, коренастое тело Форова давило на его согнутые колена, и ноги его ныли, руки отекали, а поясницу ломило и гнуло. Но всего труднее было переносить пожилому майору то, что совершалось в его голове.
Когда он прощался с попечительшей, появились две
бабы — сиделка и стряпуха. Они глядели на него скорее приветливо, обе
толстые, с красными лицами.
Тася незаметно оглядывала его. Рубцов кусал губы и презрительно на него поглядывал, чего, впрочем, Виктор Мироныч не замечал. У всех точно отшибло аппетит. Пасхальная
баба в виде
толстого ствола, вся в цукатах и заливных фигурках, стояла непочатой. До прихода Станицына поели немного пасхи и по одному яйцу. Ветчина и разные коместибли [снедь (от фр.: comestible).] стояли также нетронутыми.
Я была подавлена, просто так-таки подавлена! Да, теперь я понимаю, чем берут эти женщины! Я хочу, я непременно добьюсь того, что буду знать каждый изгиб их ума совершенно так же, как Clémence изучила мою наружность. Иначе нам нет спасенья! Иначе мы скучные,
толстые, тупые, глупые
бабы.
А живи я с Николаем, и тянули бы лобзания, пока бы я не сделалась
толстой и старой
бабой.
Всепоглощающее чувство любви к первой охватило все существо молодого человека и рядом с ним в его душе появилось чувство омерзения к этой
толстой, безнравственной
бабе, подсылающей к нему свою горничную и старающейся купить его чувство подачками.
Нестарый мужик с бритым лицом ввел Юрку в избу. Горница была полна народа. Сразу стало Юрке уютно и все близко: в красном углу, вместо икон, висели портреты Маркса, Ленина и Фрунзе. За столом, среди мужиков и
баб, сидела чернобровая дивчина в кожанке, с двумя
толстыми русыми косами, с обликом своего, родного душе человека.
Солнышко тепло грело разнеженную, рыхлую землю; большие черные птицы с криком ходили в развал по мягкому бархату пашни и доставали
толстыми клювами сытых червей; босоногие
бабы с загорелыми икрами и высоко подоткнутыми разноцветными юбками держали в руках расписные деревянные чашечки с семенами и с веселыми песнями садили на грядах всякую всячину.